В саду Гефсиманском.
Иисус:
Я лишь сказать хочу,
если способ есть, отведи ту чашу прочь —
я как огня страшусь отравы.
Я не прежний,
я лишён решимости первоначальной.

Я был полон сил, но угас мой пыл.
Все я вынес испытанья, сделав больше
за три года, чем за тридцать —
смог бы кто ещё тебе так послужить?

Но если смерть неизбежна, —
то закончи сказ, как все хотят:
пусть я буду схвачен, бит, истерзан и распят!

Ведать хочу, Господи Боже мой,
ведать хочу, Господи Боже мой,
вникнуть хочу, Господи Боже мой,
вникнуть хочу, Господи Боже мой:

ЗА ЧТО УМРУ?

Получу ль за это славы больше, чем имел?
Увеличу ль вес своих прошлых слов и дел?

Ведать хочу, Господи Боже мой,
ведать хочу, Господи Боже мой,
вникнуть хочу, Господи Боже мой,
вникнуть хочу, Господи Боже мой:
что куплю жизни своей ценой,
что куплю жизни своей ценой?
Ведать хочу, Господи Боже мой,
ведать хочу, Господи Боже мой:

ЗА ЧТО УМРУ,
ЗА ЧТО УМРУ?

Докажи, что я не понапрасну должен пасть.
Покажи свой разум вездесущий —
хоть лишь часть.
Из каких расчётов ты погибнуть мне велишь?
Ты скажешь — «где» и «как»,
а вот «зачем» — ты утаишь.

Пусть я умру!
Знай, как умру!
Зри, как умру!
Знай, как умру...
Я был полон сил, но угас мой пыл
за три года, что вместили девяносто.
Что ж боюсь я то закончить, что сам начал,
нет, ты начал — не я, Боже.

Твой вердикт суров,
но нет иных ходов.
Что ж, я выпью эту чашу —
на кресте меня прикончи,
кровь пусти мне, жизнь отнять спеши —
пока согласен я...